Фразы и высказывания

Господи: не знаю, чего мне просить у Тебя?

Ты один ведаешь, что мне потребно. Ты любишь меня паче, нежели я умею любить себя.

Отче! Дай рабу Твоему - чего сам я и просить не умею. Не дерзаю просить - ни креста, ни утешения! Только предстою пред Тобою; сердце мое - отверсто. Ты зри нужды, которых я не знаю. Зри! - и сотвори со мною по милости Твоей: порази и исцели, низложи и подыми меня. Благоговею и безмолвствую пред Твоею святою волею и непостижимыми для меня Твоими судьбами.

Приношу себя в жертву Тебе. Предаюсь Тебе. Нет у меня желания, кроме желания - исполнить волю Твою... Научи меня молиться. Сам во мне молись. Аминь.

Автор: Митрополит Московский Филарет, в миру Василий Михайлович Дроздов, 18 век.

Столько дел, - восклицал он, - столько проблем, я ничего не успею сделать, поэтому сегодня утром я четыре часа должен уделить молитве.

Если я утром не провел два часа в молитве, дьявол одолеет меня к концу дня. У меня есть столько много дел, которые мне просто не успеть выполнить без моих трех часов ежедневной молитвы.

Не стоит просить у Бога, чтобы Он напитал нищих, если ты не готов подать им хлеб.

Суть... заклинания, в отличие от молитвы, состоит именно в том, чтобы его произнести. В молитве же суть заключается не в словах, ибо молитва как раз выводит нас через слова в те отношения, где никакие слова уже не нужны (слова в молитве, как тропинка в лесу: она помогает идти вперед и достигнуть цели, но продвижение по ней не является самоцелью).

Молитва как монолог, как наша просьба, обращенная к Богу, не имеет никакого смысла, "ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него" (Мф. 6.8). Но тогда перед нами неминуемо встает вопрос: а зачем тогда вообще молиться? Может быть, только для нашего самоуспокоения? Наша молитва не является ли тогда видом аутотренинга, самогипноза, психологической автокоррекции? Не случайно же современные психиатры и психотерапевты так настойчиво убеждают своих пациентов ходить в церковь и, в особенности, научиться молиться.

И, тем не менее, Бог ждет от нас молитвы: в молитве мы вступаем с Ним в диалог, и именно через этот диалог Он раскрывает нам Свою волю. В молитве осуществляется встреча с Богом...

Одновременно с вашим я получил длинное письмо одной дамы, которая упрекает меня за разрушение, как она говорит, веры и уговаривает вернуться к церковной вере, которую она считает истинной. Она просит меня ответить ей тремя словами: "я понял вас". Боюсь, что не буду в состоянии ответить ей желаемыми ей словами, так как не понимаю, главное, поводов, побудивших ее, а также и многих как духовных, так и не духовных лиц обращаться ко мне с такими же увещаниями.

Как писал я недавно одному почтенному священнику, который вчера прислал мне много разных книг и статей, долженствующих вернуть меня к православию, я думаю, что самое лучшее, что мы можем делать по отношению к другим людям, это то, чтобы предоставить Богу судить о том, какое отношение к Нему угоднее Ему, самим же не переставая стараться только о том, чтобы все больше и больше любить друг друга. Так что я никак не понимаю тех, с разных сторон обращенных ко мне увещаний, даже требований о том, чтобы я понимал Бога и свое отношение к Нему не так, как это мне свойственно и нужно, а так, как Его понимают другие люди. Увещания эти, обращенные ко мне, для меня особенно удивительны, потому что то учение, которое мне предлагается, не есть какое-нибудь новое, неизвестное мне учение, а есть то самое, на изучение которого я употребил, как умел, все свои силы и которое, хотя и с большими душевными страданиями, я все-таки должен был оставить...

В нашей деревне была выдающаяся своим распутством женщина, которая, несмотря на самые жестокие побои мужа, продолжала всю свою молодую жизнь предаваться своему пороку. Кроме того, она была и нечестна, воровала, вообще слыла самой дурной, пропащей женщиной. Как-то раз ночью, уже долго после того, как эта женщина перестала быть Матрешкой, а стала Матреной, я ночью проходил в деревне мимо избы Матрены. Огни везде были потушены, только в доме, где она жила, и мимо которого мне приходилось близко проходить (это было зимой), светился огонек. Я заглянул в окно и увидал Матрену на коленях... Она крестилась и клала поклоны. В избе было тихо; очевидно, все уже спали. Я постоял, посмотрел и пошел дальше. Когда я, возвращаясь назад, заглянул опять в окно, Матрена все так же стояла на коленях, крестилась, поднимала голову к иконам и опять припадала к земле.

Как и о чем она молилась, я не знаю, да мне и не нужно знать. Одно знаю: что я желал бы как для себя, так и для той дамы, которая писала мне, так и для того священника, так и для вас и для всех людей молиться так же, как молилась Матрена. Желаю я всем такой молитвы потому, что молитва эта была вызвана ничем не тронутой, не нуждающейся в объяснениях и оправданиях истинной верой в Начало всего, в Бога, в свою с Ним связь и зависимость от Него. И потому я счел бы величайшим преступлением лишить эту женщину ее веры. Да этого и нельзя сделать: никакие мудрецы не могли бы разубедить Матрену в истинности ее религиозного сознания, несмотря на его чуждую для нас форму.

Долгое коленопреклонение будет твердо держать тебя на ногах.

В этом горячем душевном настроении замыкается весь смысл, вся сила молитвы; но - увы! - ничего подобного я лично за собою не помнил. Я знал очень много молитв, отчетливо произносил их в урочные часы, молился и стоя, и на коленях, но не чувствовал себя ни умиленным, ни умиротворенным. Я поступал в этом случае, как поступали все в нашем доме, то есть - совершал известный обряд. Все в доме усердно молились, но главное значение молитвы полагалось не в сердечном просветлении, а в тех вещественных результатах, которые она, по общему корыстному убеждению, приносила за собою. Говорили: будешь молиться и дастся тебе все, о чем просишь; не будешь молиться - насидишься безо всего.

Молитва это там, где "я не могу". Там, где "я могу" - это не молитва.

"Иногда наблюдаю состояние души, по всем внешним признакам как будто доброкачествненное - человек часто и подолгу молится, любит бывать в церкви, все его интересы - там; а вместе с тем - он сух, жесток , никого не любит. Очень я плохо это понимаю: я знаю такую молитву, после которой меняется весь человек, но такая "изолированная" от всего остального молитва, думаю, не есть только первое и не самое важное - форма, а нет живых, ощутительных результатов.

Совершенно не основательно ожидать, что Бог нам откроется несомненно и полностью таким, какие мы сейчас. Но в словах апостола - "Всякий любящий знает Бога… потому что Бог есть любовь" (1 посл. Ионанна) - нам дается путь, по которому надо идти."

Юноша, не забывай молитвы. Каждый раз в молитве твоей, если искренна, мелькнет новое чувство, а в нем и новая мысль, которую ты прежде не знал и которая вновь ободрит тебя; и поймешь, что молитва есть воспитание.

Так все заключает в себе и все объемлет собою сия молитва, которою молиться нас научила Сама Премудрость Божия, и кому же молиться? Молиться Отцу премудрости, породившему Премудрость Свою прежде веков. Так как все предстоящие должны повторять в себе молитву сию не устами, но самой чистой невинностью младенческого сердца, то и самое пение ее на ликах должно быть младенческое, дыхание самих небес в ней слышится, да лобзание самых ангелов в ней носится, ибо: не мужественными и суровыми звуками, но звуками младенческими, как бы лобзающими самую душу, должна воспеваться сия молитва... в молитве этой уже не называем мы и Богом Того, Кто сотворил нас, а говорим Ему просто Отче наш… Молитесь Богу только о том, чтобы открылось перед вами Его чудное значение и вся глубина Его высокого смысла.

Я прошу вас молиться за свои группы три раза в неделю – утром, днём и вечером.

"В том сила молитвы, что она далекого - казалось бы - Бога делает близким, нас возвышает к Нему, а Его приближает. Молитва Господня говорит о "нашем Отце" - о том, что самое близкое для нас - "который на небесах", т.е. превознесен над всеми. Превознесен над всеми - и.... близкий, родной, так что мы можем называть Его Отцом, - более того, Который действительно есть наш Отец. Но осознаем мы это в молитве. В молитве соединяется безмерное преклонение перед Высшим и дерзновение, т.е. полное доверие и уверенность в ответе, стучание в двери милосердия Его. Кровоточивая женщина, схватившаяся за край Его одежды, вот - пример дерзновения, или слова прокаженного: "Господи, если хочешь , можешь меня очистить", или женщина, слезами своими омывшая Его ноги. Непосредственная, интимная, все превозмогающая близость ощущается в молитве, и вместе с тем это - власть Имеющий, Всеведущий, Всемогущий Царь и Господь. Часто в молитве - мы видим это на примере молитвы Господней - подчеркивается соединение этих двух моментов: Ты, который превыше всего, Ты снисходишь ко мне. В этом есть сладость и утешение молитвы, в этом, как правильно замечает Dr. Carrel, этот знаменитый биолог и естествоиспытатель, ощущавший так сильно божественный "задний фон" нашего существования, - проявляется основная философия, основная правда нашей жизни. Мы творение, но сотворены с направленностью к Богу ("Fecisti nos, Domine, ad te", говорит Августин). И в этой направленности нашей к Нему и в Его снисхождении к нам - смысл нашей жизни и смысл мира. В молитве дается нам ключ к тайне мира, и тайна эта - не холодное, подавляющее нас , безучастное Величие мирового процесса, а живой, любящий нас Бог, наш Отец, Который на небесах, открывшийся нам в Сыне любви Своей".

Ничто так не укрепляет нашу любовь к другим, как наша молитва о них.

Воины Христа лучше всего сражаются на коленях.

Молитва - это разговор с нашим лучшим Другом.

Молитесь о том, чтобы познавать Бога, а не о том, чтобы от Него что-то получить.

Учись молиться не по книгам, а на коленях.