Увидел человек на улице бомжа,
Сидящего в луже.
Подумал про себя: «Возьму к себе бомжа.
Не будет ведь хуже?!»
Привел человек его к себе в дом,
Помыл, отогрел, дал одежду,
Дал кров и хлеб, добытый трудом,
Стал питать ко спасенью надежду.
Человек говорил бомжу о Боге,
О том, что стоит Он на пороге
И ждет, когда мы откроем дверь,
Просит просто: «Поверь!»
Бомж считал это бредом,
Он укрывался безразличия пледом,
И все удивлялся, почему
Есть дело до него ему.
Бомж тот был музыкантом –
Саксофонистом,
Человек же – в консерватории
Пианистом.
Устроил человек бомжа на работу
В одном оркестре, играющем джаз.
Стал бомж артистом, жить беззаботно,
И слава его ослепила в тот час.
Большие деньги у бомжа ходили,
Которых он не видел никогда.
Соблазны и дружки без спросу приходили
К артисту в дом. Он говорил им «да».
Жизнь артиста понеслась
По американской горке.
И чуть не оборвалась
Из-за уговорки…
Человек пришел однажды
К себе домой.
Показался ему дом
Совсем пустой.
Не было бомжа-артиста,
Мысли жгли, как мгновенный яд.
Только на столе записка:
«Прости меня, это я виноват».
В обокраденной бомжем квартире
Он нашел Библию на полу;
В абсолютном спокойствии и мире
Открывает заложенную главу.
И читает молитву «Отче Наш»:
"…Прости нам долги наши,
Как и мы прощаем должникам нашим…"
КАК-И-МЫ-ПРОЩАЕМ.
Человек задумался:
"Если я не прощу должника,
То и Бог не простит мне греха".
И человек одумался.
Со слезами в сердце
Простил бомжа-иноверца,
И, помолившись о его спасении,
Кинул в огонь лежавшие поленья.
…Проходят два года.
Идет человек по улице.
Дождливая погода.
Сидит бомж в той же лужице.
Привел человек его к себе в дом,
Помыл, отогрел, дал одежду,
Дал кров и хлеб, добытый трудом,
Стал питать ко спасению надежду…